Глава V

Иванушки International

 

Летом 1994 года из Сочи в Москву приехал Андрей. У него заканчивалось заочное обучение в ГИТИСе и начиналась сдача диплома. Остановился он, конечно, у своего московского друга Игоря Сорина. С утра они разбегались каждый по своим делам, так как и у одного и другого была пора государственных экзаменов. Вечерами шумной компанией они собирались на кухне Игоря и вспоминали о своих похождениях по «белому свету», но все эти разговоры сводились к одному: «А что же дальше? Как продолжить свою артистическую карьеру здесь, в России». Каждый делился своими планами. Вот тогда-то Андрей и рассказал Игорю о своём знакомстве в Сочи с известным продюсером Игорем Матвиенко, и о разговорах о создании молодёжной эстрадной группы. Но шло лето, ребята были заняты по уши своими экзаменами, и в голове пока что было только одно: «Скорей, скорей бы всё это закончилось». А закончилось всё это бурно и весело – свадьбой Антона Дёрова с выпускницей Щукинского театрального училища Ноной Гришаевой. Гуляли тогда и гнесинцы и щукинцы вместе, заодно и обмывали свои новенькие долгожданные дипломы актеров драматических театров и актёров музкомедии.

Медовый месяц «молодые» решили провести в Одессе, на родине Ноны, где жили её родители и многочисленные друзья. А в своё свадебное путешествие они взяли Игоря, потому что настолько сдружились, что уже не мыслили провести и дня без юмора и приколов друг друга. Это было самое счастливое лето в их жизни. Была свобода, было море, была дружба, была любовь, был диплом в кармане, была дорога и право выбора. А ещё все они были молоды, красивы и полны радужных надежд. Но отдых, как прекрасный сон, закончился быстро. В августе ребята возвратились в Москву и каждый занялся своим делом.

Нона Гришаева получила распределение в театр им. Вахтангова. Антон Дёров вернулся в театр им. Моссовета. Ну, а Игорь продолжил работу в театре «Учёная обезьяна» и на съёмках телепередачи «Сам себе режиссёр». Но думал он о чём-то цельном и постоянном. Надо было идти пробоваться в музыкальный театр: либо в ТЮЗ, где под руководством А Коневского работал почти весь его бывший курс, вместе с Валей Смирновой, Элочкой, Натальей Баранниковой, Лёшей Косаревым и другими; либо идти в оперную студию, учиться пять лет, и делать карьеру оперного певца; либо продолжить работу с Антошкой Дёровым над созданием своего альбома и пробиваться на эстраду. В общем голова шла кругом от этих дум. Но думы думами, а жизнь шла своим чередом.

В августе 1994 года, ребята почти закончили работу над своим сольником. Проект они назвали «С.Д.» (Сорин, Дёров). Туда вошли почти 10 песен. Их первым продюсером стал Лёва Ярославцев, удивительно яркий, интеллигентный молодой человек, безумно влюблённый в эстраду. У него был свой маленький бизнес, и те небольшие деньги, который он приносил ему, Лёва вкладывал в Антошку и Игоря. В этих двух бесшабашных, но талантливых балбесов с прекрасными голосами, надеясь на то, что в скором времени они станут лучшими на нашей эстраде. Лёва продолжил забытые традиции русских меценатов Мамонтова и Саввы Морозова, которые вкладывали свои деньги в талант, не подчиняя его себе и не превращая его в свою собственность.

Всё свободное время он проводил с ребятами и был для них другом, советчиком и старшим братом. Это он, бог знает какими путями, снял для них студию звукозаписи Льва Лещенко, где мальчишки профессионально с музыкантами из Гнесинки записали «Шум дождя», «Лунный блюз», «Ай белив», «Золотую ворону», «Волшебные очки» и модный тогда рэп «Как бегут года».

Своё первое детище они понесли Ларисе Долиной, но она, прослушав их песню, сразу вынесла свой приговор: «Это актёрская песня, и она сейчас никому неинтересна и не нужна». Тогда ребята обратились на радио, но там ответили: «Это не формат. Ваша музыка попахивает мюзиклом. Это просто саундтрэк к мультфильмам, либо к спектаклю. Ваши песни слишком поэтичны и иллюстративны. Нам бы что-нибудь попроще». Вот как Антон и Игорь получали свой первый «щелчок по носу». Они поняли, что для нашего шоу-бизнеса нужно «Два прихлопа, три притопа, деньги, да ещё чье-то имя. Вот тогда это будет стоить очень дорого». К сожалению, наша эстрада в тот период Перестройки, когда на поверхность жизни выплеснулась серая масса, встала на путь её низкопробных вкусов. Талант и профессионализм отошли на задний план. Сцену заполнили смазливые мордашки, ну а голос стал делом техники.

Осенью 1994 в Москву вновь приехал Андрей и, как обычно, остановился у Игоря. Вот тогда-то он вновь напомнил ему о встрече с Матвиенко и об идее создания эстрадной группы. Конечно, изначальный проект был задуман под Андрея. Хотели создать на эстраде образ рыжего весёлого удачливого парня, который всё может. Но, не обладая ни голосом, ни слухом, Андрей один вытянуть этот проект не мог, нужна была опора. Нужен профессионал, который на первых порах взял бы все на себя.

Вот тогда Андрей и обратился к Игорю, зная, что уж он-то точно сделает то, что надо. Причем Игорю сказали, что это будет не простая эстрадная группа, а это будет шоу со светом, звуком, живой музыкой и театрализацией. Игорь загорелся идеей. «Вот, наконец, пришло то, о чем так мечталось,- думал ОН,- вот, где можно будет проявить себя во всем, да еще и заработать, а потом и свое что-то создать».

Вскоре был объявлен конкурс, и к нашим двум ребятам решено было подобрать хорошенькую девочку, потом ещё одного мальчика и ещё двух девочек. И, наконец, остановились на том, что в труппе должны быть три мальчика. Третьим стал Кирилл. Этот состав и был утверждён 10 ноября, в день рождения Игоря. В тот самый день, когда у него дома собрались все его друзья, и праздновали они этот день рождения без именинника. Но это было в духе Игоря, и на это мало обратили внимания, все ждали сюрприза и веселились.

К 12 ночи явился весь сияющий «сюрприз» И с порога заявил: «Ребята свершилось! Проект утверждён. Создана новая группа. И я в ней. Я ухожу в шоу-бизнес». А в ответ ему - тишина. Все расценили этот шаг Игоря, как предательство высокого искусства, которому учились и хотели служить. «Ребята! Да вы что! Если я стану знаменитым, я вас вытяну!» Но все как-то вдруг заспешили по своим «неотложным делам» и быстро разошлись по домам. У Игоря был шок, он никак не ожидал такой реакции от своих друзей. Тогда он ещё не понимал, в какую упряжку впрягся.

Силы и возможности этой тройки были абсолютно разными. Если бы Игорю предложили сольный проект - это была бы звезда мировой величины, но увы, судьба распорядилась иначе. Ему бы в этой тройке надо было научиться ходить в ногу, а не рвать вперед, но он был другой масти и не умел топтаться на месте. Силы были слишком неравны. Рано или поздно эта тройка все равно бы развалилась. Но кто об этом тогда думал? Игорь пребывал в эйфории. Ему казалось, что перед ним открылись новые горизонты, впереди он видел вершину, которую нужно покорить. Он весь напрягся, готовясь к новому прыжку: впереди его ждала новая жизнь, и он весь отдался ей. Перед уходом на эстраду Игорь советовался со своими друзьями и, в первую очередь, с Людмилой Конкордьевной. Все были против, а любимый педагог просто в ужасе, она как в воду смотрела, сказав ему: «Ты вернешься когда-нибудь со своей эстрады, потому что тебе там нет места».

Начались репетиции, Игорь горел планами и интересными идеями. Андрей стал заниматься постановкой танцев. Они были до смешного просты и походили скорее всего на производственную гимнастику: притоптывания в такт музыки и широкие взмахи руками. Понять и запомнить так называемый рисунок Андрюшиного танца Игорю было не просто, он всё норовил усложнить его, делая вместо одного движения три, и это вызывало недовольство «балетмейстера» (так Игорь в шутку называл Андрея).

Кирилл же всё копировал, не споря. Танцевальные репетиции длились часами, Андрей добивался синхронности, и ребята дергались, как на шарнирах, - всё это выводило Игоря из себя. Но зато во время вокальных занятий он отдыхал. С Андреем и Кириллом пением занимались отдельно - надо было хоть немного развить их голоса. А когда началась работа в студии, Игорю хватало всего несколько часов, чтобы записать свою партию, он, как профессионал, записывался с ходу. Ребятам же требовались недели, так как записывать и обрабатывать приходилось каждую фразу. Что и говорить, силы были не равны. В таких муках прошло где-то месяца три.

Как-то зимой раздался междугородний звонок, Игорь поднял трубку и, улыбаясь, начал говорить по-польски. Звонил Януш Юзефович из Варшавы. Он приглашал его продолжить работу в «Метро». Тогда труппа готовилась к гастролям во Франции, а затем и в Европе. Предложение было очень лестное, но для Игоря это был уже пройденный этап. «Спасибо, Януш, но я буду делать свою карьеру в России. До свидания, я всех вас люблю», - ответил он.

В январе 1995 года Андрей попал в автокатастрофу, у него был двойной перелом костей таза. Почти месяц он пролежал в институте Склифасофского. Игорь сутками пропадал у него, ухаживая за другом, а на реабилитацию взял к себе домой в однокомнатную квартиру, где жил с Сашей. Тогда у меня сразу стало трое взрослых детей, которых надо было обласкать и накормить. Я работала и готовила «котлы» на всех. Наш дом наполнился людьми знакомыми и незнакомыми. Постоянно кто-то приходил и уходил, было шумно и весело. Один раз приехала навестить Андрюшу его мама. Видя, что с Андреем всё в порядке, обращаясь ко мне, она сказала: «Я так рада, что у него всё идёт на поправку, ыы обязательно кормите его супчиками». «Конечно, конечно ... », - отвечала я. Потом за мамой приехала Юля сестра Андрея. Она тогда работала в Сочи медсестрой и думала, что её помощь пригодится брату в Москве. Помню вошла к нам эдакая провинциальная красавица, дородная, в два раза больше нас, в короткой юбке и с кудрями. С ней в квартире Игорька всех стало как-то больше. Эта кавалькада Андрюшиных друзей и друзей Игоря тусовалась у нас почти полгода, а в общем-то, для Игорька это было семь месяцев бездействия и безденежья.

С Андрюшей приходил заниматься вокалом молодой церковный регент, и когда Рыжий начинал распевать гаммы, то из квартиры надо было всем бежать. Однажды этот маэстро в отчаянии забежал к нам, сел на пол, обхватив голову руками, крикнул: «Не пел и петь не будет!». Больше этого регента я не видела. Но Андрей продолжал заниматься самостоятельно, и из квартиры Игорька еще долго доносил ось мучительное освоение гамм: «А ... а ... а ... а ... а». Это мне всегда напоминало кадры из фильма «Веселые ребята», только на пианино не хватало большого блюда с сырыми яйцами.

Однажды Андрей попросил Игоря написать ему песню. И тот не долго думая написал «Подсолнух» _ такие шуточные теплые стихи, и их быстро положили на музыку.

 

Подсолнух

Подсолнух в синих волнах,

Оранжевый подсолнух,

Подхваченный течением

К экватору плывет.

Пучиною не сломленный,

Хотя слегка поклеванный,

Плывет такой весь солнечный

Такой вот идиот.

Оранжевые рыбы, оранжевые птицы,

Оранжевый подсолнух качался на волнах,

Такой себе вот олух - оранжевый подсолнух,

Оранжевый подсолнух и солнце в небесах.

И птицы из окрестностей,

И рыбы этой местности

Кружатся у подсолнуха

И семечки клюют.

А он такой весь солнечный,

Такой себе подсолнечный,

Плывет таким вот олухом

И песенки поет.

Кувшинки вроде белые,

Кораллы вроде красные,

А этот блин оранжевый

Разлегся на волнах.

Такое изобилие _

Кругом кишат рептилии,

Оранжевый подсолнух

И солнце в небесах.

И птицы из окрестностей,

И рыбы этой местности

Кружатся у подсолнуха

И семечки клюют.

И сразу все меняется,

Все резко изменяется,

Все смотрят, удивляются,

Себя не узнают.

и.Сорuн.

 

Безделье начинало раздражать Игоря и чтобы хоть немного заработать и занять себя, он обратился к И. Матвиенко за разрешением продолжать съемки с ребятами из «Учёной обезьяны» в телепередаче «Сам себе режиссёр». И в то же время Григорий Гладков пригласил его на запись своего знаменитого «Незнайки». Игорек так задорно исполнил основную песенку Незнайки, что без улыбки слушать ее невозможно.

Игорь тогда был готов на любую работу, лишь бы не сидеть без дела, но по контракту он не имел права откликаться на какие-либо предложения со стороны. И только тогда он стал понимать, что лишился главного - свободы.

К весне 1995 года Андрей наконец-то освободился от костылей, и ребята чаще стали выезжать на репетиции. Записали «Вселенную», затем «Малину» И «Этажи».

Остаток 1995 года и весь 1996 год группа провела в репетициях и в выступлениях на школьных дискотеках и в ночных клубах, практически бесплатно, ничем не выделяясь из множества других попсовых групп.

 

У нас такой балаганчик, театр на троих. Мы делаем свое маленькое представление. Очень хочется, чтобы в дальнейшем на наших концертах был шикарный звук, свет, потрясающие костюмы, чтобы было шоу, как поет Фредди Меркюри «никогда не кончалось».

Сорин

 

В этот первый год работы на эстраде Игорёк очень сблизился с Игорем Матвиенко. Они часто встречались, дружили семьями. Это был удивительный альянс двух талантливых людей: учителя и ученика, композитора и исполнителя. Он бы мог принести необыкновенные плоды с выходом на Запад, на международные конкурсы. Безусловно, прекрасным плодом их дружбы явилось создание «Туч».

Наконец, Игорю дали возможность солировать и петь во всю мощь своего голоса (альтино). Под Питером сняли клип, в котором он проявил себя и как актёр, и как певец с невероятным диапазоном голоса. Это была бомба в шоу-бизнесе. После премьеры клипа «Тучи» группа проснулась знаменитой. Голос Игоря, наконец-то, вывел её из той массы бесконечно серых групп, которые впустую топчатся на нашей эстраде. Но об этом почему-то не принято было говорить в «Иванушках». Да, клип принёс Игорю дикую популярность. Его узнавали везде, публика готова была носить его на руках, а он страшно боялся толпы и перед выходом на сцену безумно волновался, просто до колик в животе. Потом вдруг в секунду брал себя в руки, выходил на сцену и овладевал залом. Игорь обладал невероятным магнетизмом и мог сосредоточить всё внимание на себе. В тот момент ему никто был не нужен на сцене. Он всю её заполнял собой. Единственно, что он хотел, так это только петь, петь всё новые и новые песни, не для себя, не для своей славы, а для всех, но увы, в шоу-бизнесе другие правила.

 

Популярность – это ничто. Все это фигня то, раскручивают вокруг твоей персоны. Нет, главная задача творчества и шоу-бизнеса – оставаться самим собой и творить свой внутренний мир: защищать его, окружать его достойными людьми – больше красок, больше неба, больше природы, больше гармонии, больше поэзии…

Сорин

 

Альбом был сделан, прошёл проверку, теперь вперёд - страна большая. Можно гонять его год, два, три. Мальчики работают, денежки идут. Машина была запущена.

Игорь превратился в «Золотую антилопу». Группа месяцами пропадала в Сибири и на Дальнем Востоке, выступали в областных театрах, цирках, стадионах, давали по два, а то и по три концерта в день.

Самостоятельность Игоря и его растущая популярность наверное стала причиной конфликта в «Иванушках». Андрея и Игоря связывала давняя дружба, они вместе работали над концертами, брали основную нагрузку на себя, но Игоря огорчала и приводила в недоумение перемена в отношениях Андрея к себе и другим. Тот стал все чаще и чаще брать на себя функции директора группы, чувствовал себя старшим, мог карать и миловать. Споры возникали на почве профессиональности концертов. Ребята перестали понимать друг друга. Об этих спорах и разногласиях конечно стало известно И. Матвиенко.

Однажды сын вернулся из очередных гастролей уставший и расстроенный: «Мама, Матвей со мной не разговаривает, даже не замечает, и не здоровается! Я не знаю, что я сделал». Это отчуждение учителя и друга больно ударило по самолюбию сына. Он страдал. Ему казалось, что все стало рушиться. Он терял друзей, а главное, уходила та атмосфера дружбы и взаимной поддержки, которая была вначале.

- Мама, мой голос никому не нужен, а я не могу шептать в микрофон. Что мне делать?

Я понимала, что в такой атмосфере Игорь работать долго не сможет. В маленьких актерских коллективах, где силы не равны, конфликты неизбежны.

- Ты забыл своих старых друзей. Не теряй связи с ними. Они твоя отдушина, твоя вторая семья, держись за них.

Игорь был благодарен мне за эту подсказку и больше не упускал своих друзей из вида, постепенно закрываясь от своих коллег по работе.

 

Песенка о дружбе

Конь очень гордый, умная кобра,

Пес самый верный,

Слон самый добрый

Шли темным лесом за красным солнцем.

Трудно и сложно, мерзнет их кожа,

Но греет дружба и светит солнце.

Солнышко, солнышко - маленькое зернышко.

Бусинка янтарная в небе голубом.

Пусть проходят дождики и сверкают молнии,

Мы с тобой за солнышком рядышком пойдем.

Конь очень гордый, умная кобра,

Пес самый верный, слон самый добрый

В сторону солнышка взяли дорогу ...

Дружбы секреты, дружба до гроба.

Солнышко, солнышко –

Желтая оса,

На губах улыбка,

А во рту - слеза.

И. Сорин

 

 

Как-то ударилась рыба об лед

Как-то ударилась рыба об лед,

В мутной воде загрустила, о чем-то мечтая.

Или увидела: рыбный народ

Ходит по берегу, землю зачем-то копая.

 

Рыба не знает значения слов,

В мутной воде она плавает, рот открывая.

Ну а по берегу бродит народ,

Золото там добывая.

 

А на том берегу добывали они золотую муку,

А на этом молились по пояс в снегу,

А на том добывали муку.

Kто-то ударится рыбой об лед,

В мутной воде загрустит, о чем-то мечтая.

Жизнь остановится, время пройдет,

В мутной реке тысячу раз рыбой об лед ударяя.

И. Сорин

 

Оставаться самим собой пронося через весь этот шоу-бизнес свет и духовность. Это испытание. Мы «горим» и «сгораем», лишаясь всего – здоровья, молодости, дома.

Сорин

 

 

 

Из воспоминаний Эдуарда Радзюкевича:

Приближалась встреча 1997 года. Мы с театром «Учёная обезьяна», как обычно играли «Ёлки» В Детском центре на Ленинскихгорах. Звоним Игорьку: «Приезжай к нам в гости, ну, как же ёлка без тебя, ну, хотя бы на последнюю, «Зелёную», появись! Мы тебе сюрприз приготовили. (На музыку «Тучи» сделали выход Лешего с его командой. Песню придумали и танец сделали один в один С «Тучами».

Потом оказалось, что не мы ему сюрприз сделали, а он нам. Дело вышло так: идёт последняя «Ёлка», полон зал народу, друзей, родителей, детей. Полспектакля уже позади, и вот под «Тучи» должен выйти Леший. Звучит музыка, дальше, как по сценарию, выходит Леший со своей командой, они танцуют и поют и, вдруг, на сцене появляется Игорь в костюме Зайчика. Где-то достал уши, прицепил хвостик и отпрыгал с нами всю песню. С нами был шок. Хорошо, что звучала фонограмма, а то мы все онемели от неожиданности. Такой сюрприз для нас мог сделать только он. Зал сначала, как и мы, ничего не понял, ну а потом, узнав Игорька, заревел от восторга. Сцена закончилась, и мы кинулись в объятия друг друга, стали тискать друг друга и смеяться. Игорь тогда был абсолютно счастлив.

Потом он убежал звонить, ему надо было выяснить, где же выступают сейчас его «Иванушки». И только через 20 минут выяснилось, что они уже поют в соседнем, большом зале, на ёлке для взрослых. Отработав там свою программу, Игорёк вернулся к нам, и мы тогда замечательно отпраздновали нашу встречу. Нам так его не хватало в нашей работе, мы скучали без его приколов. Старались звонить и не терять его из виду. Потом наступил период, когда он почти исчез с нашего поля зрения.

Но вдруг однажды, придя в «Дом кино», мы услышали «Подсолнух». «Игорёк здесь», - обрадовались мы и вошли в зал. Игорь заметил нас со сцены и, как только закончилась песня, подошёл: «Ребятушки, рад видеть Бас, только вы не подумайте, что я халтурю. Это всё не то, не настоящее. Вот, сейчас для вас будет то». (Игорёк страшно стеснялся перед своими театральными друзьями петь под фонограмму, поэтому никогда нас не приглашал на концерты.)

И вот, он идёт на сцену, берёт стул, ставит его спинкой к залу, садится и начинает петь «Sаme Time». Удивительно, настолько точное и трепетное отношение артиста-художника к своей профессии. Без музыки, без всякого антуража, артист и зритель - один на один. Его чистый голос проникал в душу, приводя её в трепет. У нас мурашки пошли по спине. Я видел слёзы на глазах людей и думал: «Ну, почему же этот бриллиант никто не бережёт?» Песня закончилась, его долго не отпускали со сцены, потом он подошёл к нам, и мы расцеловались растроганные. Это была одна из последних наших встреч. Он имел тогда бешеную славу.

 

Из воспоминаний Натальи Баранниковой, однокурсницы, актрисы «Театра теней», лауреата конкурса «Золотая маска»:

Игорёк иногда звонил нам с Лёшей, а тут я была приятно удивлена в Новогоднюю ночь. Раздаётся звонок. «Соринка, милый, это ты? Я уже подумала, что ты растворился в своей богемной жизни, зазнался». А он: «Я люблю вас, мне ужасно не хватает вас всех, я всё помню, держитесь вместе. Так хочется встретиться, но я ужасно занят. Привет всем». Я по голосу чувствовала, что у него что-то не так.

Он в толпе чувствовал себя страшно одиноко. Он мог работать и отдавать себя только в атмосфере любви, дружбы, взаимной поддержки, старался где бы ни был создать такую же атмосферу вокруг себя. В дружбу верил свято. Он был патриотом своей профессии, и где бы он ни был, старался не уронить честь Гнесинца.

 

Карлики медные

Бедные, бледные карлики медные,

Брошены гроздьями в центре вселенной мы,

Скошены туфли, одежды поношены,

Женщинам жемчугом под ноги брошены.

Умные, добрые, милые, гордые.

Сердцем горячим, умыслом твердые,

В каменном городе огненным орденом

Свет выжигает узоры на коже нам.

Слезы на окнах и тени бесцветные

Бродят по дому желания заветные,

Перебирая засовами медными,

Передвигаемся еле заметно мы.

Самые милые, самые добрые

Спят на коврах одинокими кобрами.

Флейты играют весеннюю оргию,

Их усыпляя своими аккордами.

Бедные, бледные карлики медные

Вниз по реке уплывают, наверное,

В дальнюю даль, где живут откровенные

Сказки печальные, птицы вечерние.

Самые чистые, самые светлые

Словом простым и любовью согретые,

Ходим по свету мы тысячелетия,

Ловим любовь в изумрудные сети.

И. Сорин

 

1997 год ничего нового не принёс Игорю. Те же концерты, та же программа, та же беснующаяся толпа. Апполоновщина в группе разрасталась, в коллектив вошла сестра Андрея - Юля, в качестве костюмерши. Андрей по-прежнему чувствовал себя главным группы и требовал подчинения. Игорь закрылся так, как, знал, что любое его в порыве сказанное слово, любое действие станет известно «наверху». Команду «К ноге» он не выполнял никогда. Он работал на сцене всегда честно, отдавая всего себя публике, и она платила ему тем же. У него всегда было больше поклонниц, больше цветов, больше аплодисментов. Его просто любили. И это не могло не задевать тщеславие Андрея. Начались сначала мелкие, а затем и крупные стычки. Он почему-то определил Игорю на сцене роль шута и позволял себе довольно много вольностей. Зрел конфликт. В истории его называют конфликтом «Моцарта и Сальери». Игорь чувствовал всё это. Однажды он заявил о том, что ему не нужны ни поклонницы, ни цветы, ни аплодисменты - всё это по праву пусть принадлежит Андрею, а сам он уходит работать на второй план.

 

Три солнышка

Три солнышка светили над рекой

Нёс листик муравьишка деловой,

Копались в огородах червячки,

Дремали не пригорках старички.

 

Лягушки загорелые поют,

Кузнечики безумные снуют,

На ветках конопатые коты

Природу озирают с высоты.

 

Три дождика над речкою пройдёт,

Кусочек сыра мышка украдёт,

Летают разноцветные жучки,

Проснуться на пригорках старички.

 

Три радуги над речкою встают,

Лягушки загорелые поют,

Копытные лениво мух колотят,

Пернатые активно их клюют.

           

Припев: Мы на брёвнышке сидим

И на солнышко глядим.

Все от солнышка - балдеют,

Мы от солнышка балдим.

Эх,

Ноги, наши ноги,

Затекли немного.

И. Сорин

 

Игорь писал много шуточных и серьезных стихов, заваливая ими Матвиенко в надежде, что тот, что-то из них сделает и появятся в репертуаре новые песни, но увы!

Я очень редко ходила на концерты, а тут приехали родственники и уговорили Игорька провести их. Он встретил нас у служебного входа и сказал, что у него нет билетов. «Сядете, где придётся», И провёл нас в зал. Не буду рассказывать, как нас гоняли с места на место, пока мы не пристроились на боковых местах. Родственники возмущались: «Как это так? Он, что, попросить не может?». «Да, для себя никогда не может», ответила я.

Начался концерт. Вначале я ничего понять не могла, но чувствовала, что это уже не тот концерт, который я видела в начале их пути, где Игорь весь светился, зажигая всех вокруг себя. А теперь я увидела какую-то «патологию»: Андрей и Кирилл стоят в разных концах сцены, шепча в микрофон под фонограмму и пританцовывая каждый, как мог. Игорь же работал на заднем плане сам по себе, что-то изображая, в основном занимался клоунадой, пародируя их.

Мне стало страшно, я расплакалась. И только тогда, когда зазвучали сольные песни Игоря, он, сбросив личину «юродивого», нормально всё исполнил. Когда же к нему подбежали поклонницы с цветами, то он жестом отстранил их от себя, показывая на Андрея: все туда, все к нему.

После концерта я подошла к Игорю и спросила: «Что случилось? Почему ты так ведёшь себя?». Он ответил: «Так надо, мама». Я поняла, что это его протест. Тогда я всеми клеточками ощутила как же ему трудно, как он одинок, долго ли протянет, пробивая эту глухую стену бесчувствия и серости. Мой родной, маленький Дон-Кихот. А всего-то, что он хотел? Хотел просто петь, а не быть на подпевках, хотел больше глубоких песен, а не «Дусю», хотел, чтобы в конце концов с группой работал режиссёр, и чтобы ребята не варились в собственном соку, наконец, чтобы бьmо поставлено шоу, а не было подобие сельского клуба, но, увы - глас в пустыне. А ему так хотелось работать в полную силу своего таланта. Он тысячу раз вспоминал слова своего педагога Людмилы Конкордиевны: «В шоу-бизнесе тебе нет места, ты всегда будешь для них чужим».

Постоянные гастроли изматывали Игоря. Он перестал чувствовать, что у него есть дом, и тогда он стал искать его в себе. Игорек замкнулся, стал уходить в философию, в книги, искать людей, близких по духу, искать новое общение, чтобы хоть как-то отвлечься от той машины, которая перемалывала его.

 

Философский опус два

Мудрые старцы с седыми главами

Веками внушают нам опыт былой,

А мы - дети ветра, потомки иль предки,

Воздушные замки возводим нередко

И ищем дороги, и чужд нам покой.

 

Философский опус один

Когда в ветрах смиренны думы,

То разум справится готов

С любым препятствием безумным,

С любым количеством врагов.

 

Когда врата наук открыты,

Тогда познаний путь велит

Найти границу мирозданья

Или созвездья яркий лик.

 

Но нет, не в силах я понять

Всей светлой мудрости науки,

От дум я опускаю руки,

Но совесть пламенем горит.

Игорь Сорин

 

Из воспоминаний Маши Лопатиной, режиссера, автора фильма об «Иванушках»:

Колокольчик наш ... Хрупкий маленький птенец и одновременно - мощь. Невозможно было не попасть под его влияние. Даже в компании двадцати человек вы бы не сводили с него глаз. Острый ум, лучистые глаза, потрясающее чувство юмора очаровали бы вас в два счёта. Женщины влюблялись в него с первого взгляда. Мужчины хотели быть похожими на него. Он был потрясающим рассказчиком. Актёрское мастерство делало своё дело. Он мог рассказывать простые случаи из жизни, а я каталась по полу, рыдая от смеха. Игорь обладал потрясающим магнетизмом, к нему тянуло, и невозможно было от него оторваться.

К сожалению, я знала Игоря всего несколько лет, и когда мы с ним познакомились, передо мной предстал уже абсолютно сформировавшийся мужчина. Этот человек очень много дал мне. Он постоянно что-то объяснял, рассказывал, призывал читать то то, то это. Я никогда не видела его без книги. Общаясь с ним, я поняла, что он смотрит на мир совсем другими глазами. Может быть, именно по этому Многие считали его странным, а он просто не был таким, как все. Мир, в котором жил он, который он собственно и создал, был непостижим для большинства окружающих его людей. Тех, кто были допущены к нему - были единицы. Да и то, до конца понявших его, наверное, и не оказалось.

Игорь искал своего единомышленника. Искал в каждом. Но чаще всего натыкался на пустоту и непонимание. Именно поэтому его можно было видеть в компании людей совершенно разных: это и люди искусства, и бизнесмены, люди, вообще без рода деятельности, люди, очень взрослые, пожилые и просто студенты. Одним словом, он искал, искал долго, бесконечно, мгновенно воспламеняясь страстью общения и очень быстро разочаровываясь. Он всегда хотел найти человека, который думает также, как он, живёт тем же, чем он. Мне кажется, что он никак не хотел свыкнуться с мыслью своего 'одиночества в этом мире. Он хватался за каждого нового мало-мальски интересного человека и любил читать ему свои стихи, причём без передышки. Помню, я тоже однажды оказалась в такой роли. Мы возвращались после съёмок в Останкина домой, и заплутали в бесконечных коридорах и катакомбах этого безалаберного центра. Он обнял меня за плечи и повёл. При этом сказал: «Сейчас я тебе почитаю свои стихи». И начал читать.

 

Да свершится

На белом корабле прозрачная заря

Над городом плывет, не задевая неба,

И теплая зима второй вздохнула раз

Рисунком на стекле и шоколадным снегом.

 

Качнулась колыбель, и юная весна

На рыночных цветах проснулась ненадолго,

Заботливый январь поправит ей постель,

И колыбельный звон подарит колокольня.

 

За белым кораблем прозрачные слова

Дельфинами плывут, раскачивая небо,

Январь скользит по льду, прижав к своим губам

Весенние цветы, уснувшие под снегом.

 

 

Где-то

Далеко-далеко у зеленой реки,

Где не знают холодного ветра,

Собирает цветы, оставляя следы

На горячем песке, лето.

Где ты? Где ты?

 

Остывает луна, ты стоишь, у окна

И глядишь на зеленую вербу.

у рояля весна, но мелодия сна

На горячем песке где-то:

Где ты? Где ты?

 

Но однажды зимой, или может весной,

Или, может быть, осенью где-то,

Ты проснешься одна, ты откроешь окно

И увидишь мое лето.

Где ты? Где ты?

 

Ты напротив живешь, но скрывает тебя

Бестолковая старая верба,

Ты не видишь следов на горячем песке

И не слышишь меня!

Где ты? Где ты?

 

Может быть за горой, может быть за рекой,

Иногда в мои сны прилетая,

Бродят наши мечты у зеленой реки,

На горячем песке тая.

Где ты? Где ты?

 

Туда где я и где ты,

разводит вечер мосты

И заметает следы

Туда, где я и где ты.

И белых клавиш цветы, И уплывут корабли

Туда, где я и ты.

 

Я ее ищу (песня)

Наверно это будут холода,

Наверно, луна закашляла слегка,

А может быть от соли и песка

Устали города, устали облака.

            Припев 1:       Я иду, по городу иду,

По улицам иду,

Я обязательно тебя найду.

 

А может, это будут Провода,

Качают поезда и тянутся года.

Тарарум-тара - тёплая Вода,

«А может быть и нет?»

«А может быть и да».

            Припев 2:       Я иду, иду, иду, _

По городу иду, иду,

По улицам иду, иду.

Я её найду.

 

Лети, лети, лети моя душа,

Над городом лети,

За облако спеша.

Ладони сложит ветер и тогда,

На лавочке усну, газетами шурша.

 

Припев 1.

 

Сорвали понедельник холода

И вторник обвели, за ними ушла среда.

Четверг забуду в пятницу, когда

Суббота скажет нет, а воскресенье - да.

 

Припев 2.

 

Зебра мечты

 

Белых клавиш цветы,

Черных клавиш следы,

Бродит Зебра-мечта до рассвета.

И на жёлтом песке

На зелёной реке

Моя Зебра купается где-то.

            Припев: Туда, где я и где ты,

Уводят Зебры следы,

И белых клавиш цветы,

И черных клавиш мосты.

Туда, где я и где ты

Уводят Зебры следы.

На белых клавишах - я,

На чёрных, может быть, ты.

Рассыпая цветы,

Убегаешь ли ты,

Тропкой узкой за красной горой.

А на жёлтом песке,

На зелёной реке

Скачет Зебра-мечта за тобой.

Может быть за горой,

Может быть за рекой,

Иногда на песке засыпая,

Бродят Зебры мечты

Вдоль зелёной реки,

По ночам друг о друге мечтая.

 

Я была очарована. Стихи лились и лились колокольным звоном. Они не были похожи ни на чьи стихи, были такие новые. Непрерывный поток лился и лился, но вдруг он запнулся. «А теперь А. С. Пушкин», - сказал он. И начал с довольно известных первых строчек Пушкина, плавно перешёл на нечто иное, правда, продолжая в том же стихотворном размере. Я пыталась догадаться, что это такое. Но перебить его не решалась. Отдельно напоминало «Барышню - крестьянку», но в стихах. Персонажи мешались совершенно из разных произведений классиков. Стихи лились и лились из его уст, местами он запинался, как будто забывал, начинал снова, но уже совсем по-другому, совершенно ломая сюжетную линию. Было жутко интересно. Сорин постепенно подводил меня к кульминации  рассказа, как вдруг послышалась сущая галиматья, он будто заговорил на тарабарском языке. Глаза мои полезли на лоб. Он, заметив моё удивление, замолчал. Последовала пауза. Я нарушила молчание: «Игорь, так что же это всё-таки за произведение?» - «Это Пушкин, Маша, Пушкин»…

В этот момент мы всё-таки нашли выход и, попрощавшись, разъехались по домам. По дороге я всё ломала голову над произведением, прочитанным Игорем, и постепенно меня осенило, что произведение это было полностью сочинено им, что это была его импровизация по мотивам Пушкина, и придумывал он её на ходу, но в какой-то момент ему просто стало скучно, и он понёс тарабарщину и замолчал. Эта ситуация рассмешила меня и ещё раз подтвердила, что он всё-таки жутко талантливый парень. На самом деле с ним всегда было смешно, причём всем людям без исключения. Мы обожали его. Имея дикую популярность, он оставался скромнейшим и неизбалованным человеком. Никогда не грубил, разговаривал со всеми уважительно. В отличие от Андрея, он полностью был лишён звёздных замашек. Ему было всё равно на чём ехать, сколько ехать, где спать, какая гостиница.

На гастролях он очень любил баню, желательно, настоящую, русскую - с веничком и чаем из самовара. В дороге весь коллектив «Иванушек» слушал музыку, которую он сам сочинил, используя какие-то первобытные инструменты. Это были и чукотские напевы на варгане и гимны ацтеков, и игра на обыкновенной дудочке, - всё это было непостижимо для нашего недоразвитого сознания. Мы мучились, но слушали из последних сил. Сорин всегда был разочарован, когда наши вкусы не совпадали, он хотел, чтобы мы были лучше, чтобы мы развивались, больше узнавали, больше читали. Очень расстраивался, когда видел, что мы тратим своё время, по его мнению, на глупости.

Игорь был отчаянным. Его бесстрашие порой граничило с глупостью. Он прыгал с 10-метровоЙ вышки, не раздумывая, в полунаполненный бассейн (рыбкой). Он стоял на носу небольшого катера в шторм ночью, ни за что не держась, и разговаривал с небом и морем. Он мог ночь провести в дельфинарии, общаясь с дельфинами, мог целый день пролазить в горах и вернуться счастливым, бодрым, отдохнувшим, полным эмоций и сказать, что он разговаривал с горами и получил столько знаний, сколько не получал за всю жизнь. Игорь обожал природу, она восстанавливала и возвращала его к жизни. А он страстно любил жизнь и любил жить.

 

Из воспоминаний Влада, друга Игоря:

Однажды Игорь с группой был в Анапе по приглашению «Артека». После концерта к нему подошли местные ребята: «Хочешь увидеть рай? Он здесь неподалёку. Ты отдохнёшь от всех. Брось этот балаган, поехали с нами. Ты не пожалеешь». Игорь как-то сразу согласился. И вот Анапа позади со своим бесшабашным весельем. И чем дальше ехали, тем легче становилось на душе. Наконец, машина остановилась, дальше можно было идти только пешком. Это Утришь - Заповедное место на берегу Чёрного моря в Крыму. Там, где нет никакой цивилизации. Одна чистейшая природа. Природа с большой буквы.

 

Когда ты видишь, что вокруг все цветет, ты должен вдохнуть и задержать дыхание на пять секунд, и то состояние радости, которое вольется в тебя, ты должен удержать в течение всей жизни.

Сорин

 

Необыкновенно звенящий воздух, огромные скалы, водопады, можжевеловые рощи, реликтовые деревья, поросшие лианами и множество птиц, даже лебеди и, нет границ между синим небом и морем. Туда не ходят поезда, не летят самолёты, не ездят на машинах, туда просто идут пешком. Туда приезжают за тем, чтобы утром встать и раздетым войти под водопад, а потом окунуться в чистое море, или уйти в деревья, чтобы рисовать, мечтать и творить. Да, это был рай на земле, и Игорь растворился в нём. Всю ночь мы просидели у костра. Наконец-то Игорь встретил родственные души. Много говорили о вечности, о космосе, о своём предназначении в этом мире.

 

Хочу увидеть

Хочу увидеть степь ночную,

Когда всё спит, и в тишине,

Играя весело, ликуя, 

Природа шепчет обо мне.

Потом увидеть Север Дальний,

Сиянье смутных облаков.

И только б ветер свежий-свежий,

Чтоб согревал мне в жилах кровь.

Хочу бежать заре навстречу 
Под тусклым отблеском луны.

Хочу забыть я эту вечность

И, всё забыв, уйти во сны

И. Сорин

 

Киты

Эй, кто сказал,

что у нас нет голоса?

А кольца музыки, парящие в воздухе,

Это по-вашему что?!

Мы киты - хранители космоса,

Мы - высший порядок,

природою созданный,

У самой поверхности этой земли.

Мы - разум создателя, света и снов,

Жемчужины моря подарены вечности,

Мы названы именем первой сердечности,

Хранящие вечность, весну и любовь.

И. Сорин

 

На утро легендарная личность этого «рая», местный Робинзон, проживший в нём уже несколько лет, по прозвищу Пашка-Шаман, показал Игорю все скрытые красоты, известные только ему, аборигену этих мест. А на прощанье подарил ему музыкальный инструмент, сделанный своими руками, наверно, У первобытных музыкантов было нечто подобное. Пашка-Шаман говорил, что этот инструмент ему как-то приснился во сне и он назвал его «Тундур». Сделан он был из бамбуковой палки с натянутой леской. К нему ещё прилагались две можжевеловые палочки, как барабанные. На нём можно было играть и как на струнном, и как на ударном инструменте. Звук он издавал необыкновенно красивый. Наверно, после этого подарка у Игоря появилась страсть собирать необычные этнические музыкальные инструменты всех веков и народов. Игорь провёл на Утрише всего одну ночь и пол дня, вечером у него был концерт и надо было возвращаться из этого рая в реальный мир, мир хаоса, ревущей толпы. Но эти минуты покоя, красоты и вечной гармонии природы у Игоря остались навсегда. Он бережно хранил их в своей памяти и в минуты усталости и безумного одиночества, мысленно уходил туда обратно, обретая покой.

 

Лето 1997 года принесло Игорю и маленькую радость. Он задумал купить машину. Его знакомый, живший в Америке, решил сделать ему сюрприз. Однажды около нашего дома появилась красная спортивная машина с открытым верхом. Игорь поблагодарил своего богатого почитателя, сделал несколько кругов вокруг дома на этой сверкающей красавице и заявил обалдевшему «американцу»: «Нет, я не могу на ней ездить, она слишком заметная, и я буду чересчур выделяться, а мне

это ни к чему»

- Что же ты хочешь тогда?

- Ну, пожалуй, подержанный «Мерседес» мне подойдет.

Ответ шокировал пария:

- Ты же звезда?! У тебя должно быть всё супер! Да, это всё ерунда, я ещё и сам не знаю, что хочу - ответил Игорь.

Решение пришло неожиданно. Однажды с Васей Смирновым - художником и другом детства - Игорь заехал к знаменитому в Москве модельеру и коллекционеру обуви «Петлюре» и вдруг увидел во_ дворе у него маленькую жёлтую машину. Это был «Фольксваген жук». Неожиданно для себя Игорь влюбился в эту модель. «Да, вот это и только это я хочу!», - воскликнул он. И вскоре у него появился «Фольксваген-жую», но только ослепительно белого цвета. Коллекционная модель 1957 года. Это было настоящее «ретро». Все знали, что

Игорь увлекался модой именно 50-60 годов. Это просматривалось и в его одежде, и в предметах, которые он собирал. У него были пластинки того времени, патифон, ламповый приёмник, какие-то приталенные рубашки с острыми воротничками и в цветочек, расклешённые брюки, да и ещё много чего другого. Всё это он умудрялся покупать у бабушек на Тишинском рынке или в секенд-хендах, причём не только в Москве, но и в других городах, где только оказывался. Он, как ребёнок, радовался какой-нибудь уникальной вещи, приводил её в порядок и с гордостью носил. Так и эта машина для него была суперсчастьем.

 

Мне нравится моя машина, она очень стильная, у нее есть свое лицо: внутри красный велюр и белые сидения. Закрываешься, и возникает такое ощущение, чо ты в «турбо» и утпаешь, утопаешь… Вообще, это такой мой маленький лунаходик.

Сорин

 

Как только он её купил, тут же сел и поехал, без всяких прав, просто сел и погнал домой, нарушая правила, несколько раз даже въезжая на встречную полосу и разворачиваясь там, где ему было нужно.

 

Из воспоминаний Ноны Гришаевой:

Звонит как-то Гоша (Игорь):

- Нона, я машину купил.

- Иномарку?

- Да!

- А какую?

- Выходи на Волгоградский проспект, я за тобой заеду.

- А когда ты научился водить?

- Это не важно! Выходи!

- А какая машина, какой марки?

- Ты узнаешь, поймёшь!

Помню был дождь. Я в коротком кожаном сарафане под зонтом. Стою на Волгоградском проспекте и, как дура, бросаюсь к каждой иномарке, а в них сидят «рыла» И говорят: «Сколько? Куда Вас подвести?»

Так я простояла минут 20, вконец промокла и кляла всё вокруг. И вдруг подъезжает белое солнце, это чудо, я расплылась и, не секунды не сомневаясь, что это Игорь, бросилась к машине, буквально свалилась в неё, и мы поехали к Дёрову в театр. Очнувшись, я спросила:

- Сколько ты водишь её?

- Два дня.

- Замечательно!!! - ответила я. - Только бы доехать, - и закрыла глаза.

Дёров нас встречал у подъезда театра и был ошарашен нашим видом. Игорь тут же развернулся, и мы поехали обмывать эту «чуму» в ресторан «Бочка».

- Ребята, заказывайте что хотите, - сказал Игорь.

У него всегда была широкая натура. Тут наш Дёров проявил себя, заказав 150 грамм какого-то сумасшедшего коньяка по $250 за 100 грамм.

 

Игорь трепетно относился к своей машине, просто она была частью его: всегда в порядке, всегда сверкающая своей чистотой. Права у него были международные, выданые ещё в Варшаве, но их почему-то у него почти никогда не спрашивали. Игорь не знал все дорожные знаки и правила дорожного движения, он мог на улице Горького в центре Москвы, увидев друга, тут же развернуться и подъехать к нему поговорить. Для него это было в порядке вещей. На дороге, уважая его марку, водители всегда уступали ему дорогу, и Игорю это ужасно льстило. Если его останавливало ГАИ, он широко улыбался, шутил, его тут же узнавали, и отделывался он либо автографом, либо кассетой. Игорь ездил, как жил, без всяких условностей и правил, и всё ему сходило с рук. Я бесконечно этому удивлялась. Наверное, в то время у него был свой ангел-хранитель, или он просто знал, что с ним ничего не может случиться.

Возвращаюсь к концертной деятельности: 1997 год был очень сложным для Игоря. Это был год метаний, мук, поисков себя, своего предназначения в жизни. Его все тяготило, он просто вырос из детских штанишек, ему хотелось работать в полную мощь своего таланта. Ему хотелось творить что-то своё и петь, петь, но только не попсу. В группе это было не возможно. Игорю надоели однообразие, дикая гонка ... тогда он заявил об уходе.

 

В группу «Иванушки» я попал и случайно, и не случайно. Мне говорили, что это будет не просто группа, а будет Шоу. Но когда ты изо дня в день два с половиной года занимаешься одним и тем же, становится неинтересно. Я загибаюсь от однообразия. Это чудовищная растрата себя. Жалко, но я ничего не могу с собой поделать. Я больше не развиваюсь в группе. Я устал от этой музыки. Я даже не считаю это музыкой. Это звуки. Слишком все просто. Работа перестала приносить мне радость, она превратилась в каторжный труд. Я несчастлив сейчас.

Сорин

 

В новом альбоме «Твои письма» он почти не пел, а был только на подпевках. Единственное о чём он попросил, так это написать ему прощальную песню. Так появились «Облака».

1997 год был годом прощальных гастролей. На концертах Игорь читал свои стихи, иногда пел свои песни, нёс молодёжи своё слово романтика и поэта, учил любить мир, быть добрыми, щедрыми и красивыми, много читать, стремиться к совершенству и к творчеству. Он, их кумир, сделал, может быть, больше, чем вся Академия педагогических наук. Это его поклонницы кинулись в библиотеки читать Пушкина, Чехова, Набокова, Булгакова, Платонова, Экзюпери и Ричарда Баха. С ним они становились чище, с ним они учились любить мир и раскрашивать его своими красками. Когда он пел «Облака», плакал зал, и он вместе с ним.

Уже был найден Олег Яковлев, которого постепенно вводили в состав. Он ездил с группой на гастроли. Анд­рей стремился перенести на него имидж Игоря, но ког­да Олег выходил на сцену и начинал «петь» под фонограмму песни Игоря, публика готова была растер­зать его. Униженный Олег уходил со сцены испуган­ный и жалкий. Игорь страшно переживал за группу, но хода назад не было: «Я дал слово, что уйду, я всем объя­вил об этом и не могу взять его назад». Игорь колебал­ся, и чем ближе подходило время конца контракта, тем это больше ощущалось. Он изменился, перестал играть роль шута, помирился со всеми. Он был прежним Иго­рем: весёлым, добрым, щедрым с публикой. Ко мне приходили девчонки с тетрадками подписей, их были сотни. «Игорь не уходи!» - только эти два слова, ос­тальное - подписи. Игорь колебался, но замена ему уже была найдена, и он не хотел обидеть Олега. Игорь ушёл достойно 3 марта 1998 года. Эпопея «Иванушек» для него закончилась.

 

Вернуться к СОДЕРЖАНИЮ

 

www.sopin-info.narod.ru