Глава I.
ВСТРЕЧА
Я долго думала, с чего начать свои воспоминания о сыне и о нашей
семье, в которой он вырос, а потом решила с самого начала - с нас, его
родителей.
Я родилась в семье кадрового военного, который прошел всю войну и День Победы встречал с моей матерью в Праге. А когда
отгремели победные салюты, его легендарный танковый корпус, освобождавший
Прагу, был переброшен на самые южные границы нашей родины - в Туркменистан. Я
смутно помню жару, верблюдов и горы желтых дынь. Жизнь военных всегда сложна:
это казенная квартира, голые стены, минимум мебели, походные сундуки и ожидание
приказа. Но не смотря на нашу кочевую жизнь, моя мама
как-то умела навести уют в любом месте, где бы они не жили. Она застилала
облезлую казенную мебель своими вышитыми гладью салфеточками, дорожками и
скатертями. Она умела достать какой-нибудь немыслимый материал и сшить мне и
себе красивое платье. Это, наверное, от нее ко мне, а потом и к сыну передал
ось умение вести свой дом, и каким бы скромным он не был, там всегда было
чисто, тепло и уютно.
Из знойной Туркмении отца вскоре перевели в холодное Забайкалье.
Мы поселились в маленьком военном гарнизоне, который стоял прямо в степи и был
огорожен колючей проволокой. Перед моими детскими глазами стояли уже совсем
другие картины: степь без конца и края, сливающаяся с небом, сопки и цветы.
Отец всегда со своих учений привозил нам с матерью удивительные букеты белых
полевых лилий и красных соренок. Без сомненья эту
красивую привычку возвращаться с цветами в родной дом после долгой разлуки
Игорь взял у своего деда. Я знала, откуда бы ни приезжал Игорек, он всегда
останавливал машину у цветочного киоска, покупал букет и ехал домой. Это было
удивительно приятно.
В Забайкалье прошло мое детство. Именно там в моем подсознании
родилось необыкновенное чувство пространства, свободы и воли. И до сих пор если я попадаю в такие места, меня охватывают
необыкновенные ощущения радости и счастья.
1954 год круто изменил нашу жизнь. Это был год мощного
сокращения армии. И моего отца, фронтовика, кадрового военного, не дослужившего
всего несколько месяцев до 25-летия пребывания в армии, демобилизовали. В свои 45 лет в чине подполковника он получил право на
свободную жизнь и на самоопределение. У него тогда голова пошла кругом, что
делать? Куда податься? Где найти себе применение, ведь он умел только воевать,
командовать и подчиняться, его пугала жизнь на гражданке. Но делать было
нечего, и мои родители последний раз собрали свой нехитрый скарб и покатили
через всю страну на родину моей матери - на Дон, где жили ее родственники, на
которых можно было опереться на первых порах.
Так я оказалась в городе Шахты Ростовской области, где и осела
наша семья. А через несколько лет отец выстроил на окраине города большой дом,
посадил сад и развел огород, так что работы по дому мне хватало. С детства во
мне жила организаторская жилка. Как только родители уходили на работу, поручив
мне кучу дел, как тут же к нам во двор сбегались соседские ребята, поиграть. Я
выставляла им банку варенья, и вся работа делалась за час.
Я всегда мечтала стать воспитательницей детского сада или
учителем начальных классов. Так оно и случилось. Свой десятый класс я
заканчивала в школе рабочей молодежи и одновременно работала на обувной фабрике
рабочей на конвейере. И это несмотря на то, что мой отец был заместителем
директора этой фабрики. Я честно зарабатывала трудовой стаж, чтобы иметь льготы
при поступлении в Педагогический институт. Конечно, было трудно вставать в
шесть утра и через весь город бежать на смену, а потом учить уроки и до 12 ночи
сидеть в школе. Все было почти как в фильме «Доживем до понедельника», только
парни были у нас покруче - шахтеры. Но мы были молоды,
и у нас на все хватало времени: работать и учиться, любить и веселиться.
Мои труды не пропали даром. Я поступила в Педагогический
институт на исторический факультет, и для меня началась беспечная студенческая
жизнь. Нас было трое подруг, мы сдружились еще на вступительных экзаменах и уже
больше не расставались. Вместе сидели на занятиях, вместе прогуливали, вместе
устраивали капустники, даже вместе переписывались с каким-то парнем из воинской
части, а летом работали в студенческих отрядах на колхозных полях. И наши
последние зимние каникулы перед распределением мы тоже решили провести вместе,
да не где-нибудь, а в Москве. Мы тогда хотели увидеть все своими глазами,
обойти все театры и музеи, чтобы было о чем вспомнить и рассказать детям.
Сказано - сделано, тем более что остановиться нам было у кого. У
одной из моих подруг в Москве жили родственники. Помню, в холодный январский
вечер приехали мы в заснеженную Москву и втроем свалились на голову этих бедных
родственников. Ими то и были Володя и его родители.
Теперь немного о Володиной семье. Володя родился, также как и я,
в семье военнослужащего в 1938 году. Он был вторым ребенком в семье. Володины
родители жили и в Литве, и в Новгороде, и в Архангельске, и в Вологде, а в 1933
Г. оказались в Ленинграде, там они и встретили войну. Старший сын 16-летним
мальчиком ушел добровольцем на фронт и сражался в лыжном батальоне под
Ленинградом. А младший, трехлетний Володя с матерью остался в осажденном городе
и пережил все ужасы блокaды.
Полуживыми вывез их оттуда отец по единственной тогда
«дороге жизни», по Ладоге, которая связывала Ленинград с большой землей.
Семья выжила, в 1943 году отец Володи получил назначение в город
Шахты. Туда же вернулся после войны и его старший брат. В Шахтах Володя прожил
до 13 лет. Мать его прекрасно пела, она обладала редким сопрано и могла бы
стать певицей. Вот откуда Игорь унаследовал удивительный по чистоте голос - от
бабушки Сони. Но, к сожалению, судьба к ней не была благосклонна. Ее муж -
«настоящий полковник» жил в свое удовольствие и держал семью в ежовых
рукавицах, определяя судьбу каждого по своему усмотрению: жене - участь
домохозяйки и служанки, сыновьям - карьеру военных. Семья держалась на страхе,
и каждый вел свою маленькую тайную жизнь, мечтая когда-нибудь вырваться на
свободу. Старший сын ушел как-то сразу, женившись на бедной девушке из
многодетной семьи. Это вызвало безумный гнев отца, он отлучил его от дома и
даже матери запретил видеться с сыном и помогать ему. Она делала это тайно.
В 50-х годах семья Володи сделала последний рывок и переселилась
в Москву, оставив в Шахтах старшего сына, на руках у которого было уже двое
своих малышей.
И так уж было судьбе угодно, что через несколько лет я
познакомилась с семьей старшего брата, а позже встретилась и с Володей, приехав
в Москву на зимние каникулы с подругами.
Володе было
тогда уже 30 лет. В Москве он окончил школу, вопреки воле отца поступил в
строительный техникум, затем в институт, потом работал инженером в каком-то НИИ
и учился в аспирантуре. В моем представлении это был уже взрослый мужчина -
«старик», и мы девчонки-студентки с такими вообще не
встречались. Тем более, что выглядел он маленьким и
худеньким, ну, в общем, не герой девичьих грез. Но как не странно, стоило ему
начать что-то рассказывать нам, он как-то весь загорался и начинал светиться
изнутри, а уж если брал гитару и своим бархатным голосом пел романсы, то
девичьи сердца таяли тут же. Ведь не зря говорят: «Кто правит тройкой и
гитарой, тот правит и женщинами». Володя обладал потрясающим магнетизмом. Вот
так я и попалась.
А еще он прекрасно знал Москву, почти по Гиляровскому, нам он не
давал ни дня передышки: музеи, театры, концертные залы, старинные подмосковные
усадьбы, свидания - все закружил ось у меня в голове, как в калейдоскопе. Это
были десять дней праздника и счастья в сказочной зимней Москве. Кто бы мог
подумать, что той холодной зимой 67 года между нами вспыхнет любовь, которая
соединит нас на 30 лет.
Но каникулы быстро кончились, и мы вернулись домой к своим
книгам и учебе. Я не ждала продолжения наших отношений. Ведь мы были такими
разными, да еще так далеко друг от друга. Но вдруг пошли письма, длинные и
романтические, телеграммы с вызовом на телефонные переговоры с Москвой, посылки
с небольшими знаками внимания, таким образом мы все
время общались и чувствовали друг друга рядом, несмотря на расстояние. А весною
Володя приехал в город Шахты, как бы в отпуск, навестить своего старшего брата,
который, оказывается, был женат на старшей сестре моей подруги. Это для меня
было совсем неожиданно. Шел май месяц, пора государственных экзаменов, и мне
было не до свиданий. Володя приходил ко мне домой, и мы в четыре руки писали
шпаргалки. И вот однажды сидим, пишем и я, не отрываясь от книги, спрашиваю
его:
- Ты зачем приехал? - А
он мне в ответ:
- Жениться!
- Ну
женись, - не поднимая головы, отвечаю я.
Вот так неожиданно просто все это и произошло. А 14 мая 1967 мы
расписались в шахтинском ЗАГСе,
зная друг друга всего каких-то три недели. Мои родители сыграли нам свадьбу. И
свою «медовую» неделю мы провели на берегу Дона в маленьком дощатом домике на
турбазе и были безмерно счастливы. Потом Володя вернулся в Москву, а я осталась
сдавать свои «госы». Мое замужество для всех было
просто шоком. Через неделю после отъезда Володи ко мне пришла сваха и, ни о чем не подозревая, стала сватать за очень приличного
молодого человека. Внешне, казалось, я слушала ее очень внимательно, но внутри
у меня все смеялось, и, наконец, не выдержав, я расхохоталась такому позднему
сватовству.
Как только я сдала все экзамены и получила диплом учителя
истории, за мной тут же приехал мой молодой муж. Сборы были недолгие. Все
приданное уместилось в большом старом чемодане с коваными углами. Поезд на
нашей станции стоял всего три минуты.
Посадка была
ужасной, как в старых кинофильмах. Бабки с мешками лезли вперед, мужики,
хватаясь за поручни, ползли по их головам. Бедный мой маленький Володя с
огромным чемоданом на плече, подчиняясь психозу толпы, ринулся вперед, я за
ним. Толкали впереди, толкали сзади, и вдруг угол чемодана ударил меня прямо в
глаз.
Сгоряча я не обратила на это внимания. Больно, ну ладно, пройдет.
На следующее утро, проснувшись, я свесилась с верхней полки и посмотрела на
Володю. С ним началась истерика от смеха. Я понять не могу от чего. Смотрю в
зеркало, мой бог, меня украшает огромный синяк, который не спрятать ни под
какими очками. Вот так я приехала в Москву и предстала перед Володиными
родителями. Маленькая, худенькая, в коротком платьице и с огромным синяком под
глазом.