Гнесинка
В августе
Игорь вернулся в Москву. Я всё думала, а куда нам с ним дальше? Но тут
неожиданно дело приняло совсем другой оборот. От девчонок, с которыми Игорь занимался
вокалом во Дворце Культуры, он узнал, что в Москве есть знаменитое училище им. Гнесиных, где готовят музыкантов и певцов.
- Мам, ты
знаешь, где Гнесинка?
- Да.
- Пойдём,
посмотрим, говорят там классные педагоги, и можно научиться петь.
Мы пошли. Гнесинское музыкальное училище находилось в центре Москвы
на улице Воровского, ныне Поварской. Найти его было не сложно, мы остановились
перед большим современным зданием, из всех окон которого неслись звуки
музыкальных инструментов. В парадные двери входили и выходили опрятные мальчики
и девочки с нотными папками. Вошли и мы, огляделись, в фойе прочли все
объявления, и тут кто-то распахнул дверь в студенческую столовую. Игорь увидел
столы, накрытые белыми скатертями. Это сразило его сразу, ведь в памяти было
только ПТУ, где среда опpeдeлялa
поведение ребят, где стоял мат, и была вечная разруха, а тут вдруг белые
скатерти. «Мама, я буду здесь учиться», - твёрдо заявил он.
Педагог,
который прослушивал его, вынес приговор: «Вокальные данные у мальчика есть, но
ведь впереди армия, отслужит и тогда придёт». Это как-то сразу приземлило
Игоря. Он привык делать всё сразу, а тут два года ждать! Это немыслимо.
Но неожиданно
для нас всё решилось. Мы узнали, что на следующий год в Гнесинке
откроется новый факультет «Музыкальной комедии», а этой осенью можно будет
поступить на подготовительные курсы. Так мы и сделали. А чтобы не болтаться без
дела, Игорёк устроился на работу в театр им. Ермоловой на должность, как он
выражался «старшего помощника «младшего мебельщика», а попросту рабочим сцены
мебельщиком. В его обязанности входило до спектакля и во время его вносить и
выносить на сцену необходимую мебель. Иногда заговорившись или засмотревшись,
он всё путал и либо выносил со сцены не то, либо забывал убирать то что нужно, и тогда, конечно, получал от режиссёра. Игорь
как бы влез в театр изнутри, и безумно увлекся им. Так началась его театральная
карьера, и открылась новая страничка в биографии.
Игорь мог бы приходить
на работу к 6 вечера, но приходил с утра на все репетиции. Тогда в театре
режиссёром был Фокин, а из актёров: начинавший тогда свою артистическую карьеру
Олег Меньшиков, Татьяна Догилева и знаменитый Зиновий
Герд. Игоря тянуло к этим людям, его привлекал исходящий от них внутренний
свет. Он попал в среду, о которой мечтал и в которой ощущал себя своим. Он перезнакомился со всеми артистами и, несмотря на
возраст, был с ними на равных. В артистической столовой часто садился за стол с
Зиновием Гердом и вместе с ним ел манную кашу, перебрасываясь шуточками.
Всю осень и
зиму Игорь пробегал на подготовительные курсы в Гнесинку,
он уже твёрдо определил свой путь, и я теперь за него не волновалась.
Из воспоминании Антона Дерова, сокурсника Игоря, актера театра им.Моссовета, мюзикла «Метро»:
Было лето 1981г. Пора экзаменов. Я тогда безумно
хотел стать актёром и стучался во все театральные ВУЗЫ. Как сейчас помню, сидим
мы с ребятами возле ГИТИСа и поём какие-то блатные
песни. Смотрим, к нам подходит странный тип невысокого роста, в шортах, в белых
кроссовках, в майке на холодильник и говорит:
- Ну, что поём!
- Поём!
- Да разве так надо! Дайте гитару, покажу, я учусь
академическому вокалу в Гнесинском институте.
И он что-то нам исполнил на высокой ноте, а потом
снисходительно бросил;
- Приходите к нам учиться, ведь только у нас
по-настоящему учат петь.
А через несколько дней, я встречаю этого «Мэтра» на вступительных экзаменах в Гнесинском училище. Во, думаю,
брехун. Ну, а потом я узнал, что этот бесшабашный тип, пробуя свои силы, свой
актерский талант, так же как и я, толкался во все театральные заведения, и его
везде брали. Но, сдав два экзамена, он забирал документы и шёл дальше. Его не
устраивало только одно, там не было вокальных отделений, а ему очень хотелось
петь.
В очередной раз я столкнулся с Игорем на
вступительных экзаменах по танцу в Гнесинском
училище. Шёл набор студентов на только что открывшийся
факультет «Музыкальной комедии». Помню, Игорь был в ослепительно начищенных
«казаках» И большой ковбойской шляпе. Он стоял за кулисами, страшно волновался
и ждал выхода на сцену. Услышав свою фамилию весь замер, затем машинально
врубил магнитофон на всю мощь, оглушив при этом приёмную комиссию и, как пробка
из бутылки, вылетел на сцену, споткнулся, упал, мгновенно поднялся и в
сумасшедшем ритме, исполнил ковбойский танец. Во, даёт!
Я бы на его месте, наверное, извинялся и начал заново, а он нет. И все
подумали, что так и надо, так задумано, наверное, поэтому его приняли на курс
«Музыкальной комедии», а меня взяли вольным студентом на тот случай, если
кто-нибудь вылетит после первой сессии, то я тут же займу его место. Так оно и
случилось.
Заниматься
на курсе у А.А.Коневского было безумно интересно, нас
учили всему: петь и танцевать, играть драму и комедию, заниматься пантомимой и
еще Бог знает чем. На занятиях актерского мастерства мы сами должны были
выбирать себе партнеров, сами придумывать и разыгрывать всевозможные этюды. Я,
на свою голову, выбрал Игоря Сорина. Наши этюды, в отличие от всех других, были
совершенно неожиданными, а порой - просто бредовыми. Причем, нам давали
домашние задания: придумывать сюжеты на какую-то тему. Игорь же никогда заранее
ничего не готовил. По правилам актерского мастерства в этюде всегда должна быть
завязка, кульминация и развязка. Игоря это как будто не касалось, его,
во-первых, интересовал сюжет, а форма подачи для него были на втором плане. Все
это выглядело примерно так:
- Игорь, что играем?
- А сейчас придумаем.
- Вот! Готово!
- Ты Иван Царевич, а я Царевна-лягушка.
- Возьми веник вместо лука, походи, посмотри в одну сторону, затем в другую и
брось его за кулисы.
- А дальше что?
- Ищи!
- Где искать?! А дальше?
- А дальше, как пойдет!
И вот, я выхожу на сцену, делаю все, как он велел, хожу, смотрю, бросаю, опять
хожу кругами в поисках веника и, наконец, иду за кулисы. Вижу, Игорь сидит на
корточках в позе лягушки и держит веник в зубах. У меня глаза лезут на лоб.
Спрашиваю:
- А что дальше?
А он мне:
- Бери на руки и неси.
- Как?
- Как сижу.
Я беру его и, как ребенка, который просится на горшок, с любовью несу через всю
сцену под музыку Чайковского из «Лебединого озера». Зал лежит, смех доходит до
икоты. И в этом весь Сорин, такое простое, гениальное действие мог придумать
только он.
А вот еще один сумасшедший этюд. Все знают картину
Пикассо «Девочка на шаре». Игорь из этого сюжета такое
разыграл, в цирк за любые деньги клоуну продать можно. Ставит он нашу
однокурсницу Эллочку Трофимову на куб. Она в балетной пачке и с бантом на
голове в позе, как на картине. От нее требуется только одно: в нужный момент с
шумом развернуть конфету. Вот и все. Сам же Игорь выходит на сцену в большой
шляпе с ведром и лейкой в руках. Начинается сцена. Элла стоит. Игорь ходит
вокруг куба, зло посматривая на нее. И вдруг, этого
никто не ожидал, он достает из ведра маленький творожный сырок за 6 копеек,
раньше были такие, и со всей силы кидает его об пол. Просто ходит вокруг,
смотрит на Эллу и бросает, а этих сырков у него пол ведра, скупил, наверно,
весь буфет. Элла стоит в позе и, как дура, на него
удивленно смотрит. Потом Игорь показывает, что он проголодался, а в ведре уже
ничего нет, все на полу, тогда он лихорадочно со всей жадностью начинает
собирать эти сырки с пола и запихивать себе в рот. Ползает по сцене на
четвереньках, весь в этих идиотских сырках, ест и
запивает их из лейки. В зале истерика. Игорь весь грязный и мокрый показывает,
что наконец-то наелся, устал и хочет отдохнуть. Присел, выпятил живот и вот-вот
заснет. И тут Элла при полной тишине начинает с шумом разворачивать свою
конфету. Игорь свирепеет, набрасывается на нее, и они убегают. Когда
закончилась сцена, и все отдышались, педагог спросил: «Что ты хотел добиться
этим этюдом?» Игорь ответил просто: «Смеха».
Он был необычайно интересен на сцене. Мы называли его «нашим Чаплиным», и если бы он работал в комедийном жанре, то,
наверно, мог бы возродить нечто подобное. С Сориным мы боялись идти на этюды,
так как он был непредсказуем. Надо было быть таким же талантливым, чтобы
понимать его с полу слова и подыгрывать. Он порой начинал этюд и часто не знал,
чем его закончить. «Как пойдет» - его любимая фраза. Но всегда его работы были
интересными. Порой мы, его сокурсники, бились над какой-то сценой, не зная, как
ее закончить, тогда кто-то из нас говорил: «Да выпустим Сорина, он все
сделает». Из него всегда бил фонтан идей, он был мастер импровизаций, а этому
научиться нельзя. Такова была его природа, и мне безумно жаль, что не
воплотился его актерский дар.
Я
вспоминаю еще один этюд, о котором говорила вся Гнесинка,
и из-за которого его чуть не исключили. У нас были показательные выступления, и
нам поставили задачу: сделать этюд на память физических действий, да еще при
этом петь вокализ. Вокализ у всех был один и тот же - «Соловей» Алябьева. Накануне сдачи этюда Игорь подбегает ко мне и
спрашивает:
- Ты что будешь делать?
Ну, я ему говорю:
- Я - художник, рисую картину, передо мной девушка – завязка,
кульминация – я влюбляюсь, и развязка – мы уходим. А ты что-нибудь
придумал?
Он мне в ответ:
- Нет.
- А что ты делать будешь?
- А не знаю, как пойдет.
Наступает очередь Игоря, мы замерли. Он, насвистывая «Соловья» Алябьева, играет сцену ожидания свидания: смотрит в окно,
на часы, входит в контакт со зрителями, затем опять уходит в одиночество. Потом
чувствует, что ему необходимо принять душ. Напоминаю вам, что это все
пантомима, этюд на память физических действий, все должно быть выполнено
досконально и достоверно. Итак, Игорь продолжает свое действие: раздевается,
принимает душ, моется со всеми подробностями, обворачивается полотенцем,
выходит из душа и чувствует, что уже поздно, и девушка не придет. Тогда он
ложится на стулья и засыпает. И тут ему снится сон, что она пришла к нему и
легла рядом… Такое могло придти в голову только
Сорину. Сидела на этюдах вся кафедра. Режиссер сделал стойку. Ребята уже
догадались, что сейчас может произойти, стоит гробовая тишина. Игорь проводит
всю любовную сцену вплоть до акта, как бы во сне, с невинным ангельским
личиком. Сцена закончилась. Все были в шоке. А на следующий день Игорь
объяснялся в деканате, досталось и режиссеру за вольность его студента, но
Игорь обладал таким магнетизмом, что ему все простили, тем более, что это было сделано безупречно талантливо.
Из воспоминаний Л.К. Овчинниковой, педагога по вокалу музыкального училища им. Гнесиных:
У педагогов есть всегда любимые ученики, о которых
они не забывают до конца своих дней. Так случилось и с Игорем. Мы как-то с
первого курса доверились друг другу, я относилась к нему, как к своему ребёнку.
У него была трогательная детская душа, она то и привлекала меня, прежде всего,
ну и, конечно, голос необыкновенной чистоты. На первом курсе я уже поняла, что
он обладает огромным потенциалом, но ему что-то мешает брать верха. Что? Мы
вместе искали причину и, представьте, нашли. Оказывается еще в детстве, ему
перебили перегородку носа хоккейной клюшкой, и она криво срослась, мешая
свободному дыханию. Я стала настаивать на операции. Игорь согласился. Мы
написали ему направление в поликлинику Большого Театра, он перенес операцию, и
злосчастную перегородку выправили.
У Игорька открылся бешеный диапазон. В творчестве,
мне нравилась его «всеядность», он хотел пробовать и делать всё. Это редко
бывает. Его увлекал и театр, и вокал, и пантомима. Он был всегда «голодным» до
работы. Мы пытались поставить его хоть в какие-то рамки. Если тебя ругают, -
убеждала я Игоря, - значит, любят и надеются. Я его выгоняла, наказывала, а он
потом ходил кругами и извинялся. Всё шутовское в нем было наносным, а душа
оставалась трепетной. Было такое, что Игорь говорил мне: «Зачем вы мне такой
голос сделали? Я хочу, чтобы он был более мужественным». А я ему в ответ: «Тебе
Бог дал такой талантище, будь счастлив». У нас часто
были с ним разговоры по душам, и я радовалась, что он мне доверяет.
Талант надо защищать и направлять, его нельзя держать
в рамках. Я Игорю всегда говорила: «Ты должен воспитывать в себе борца, если ты
не сможешь доказать, что ты лучший, докажут они «серенькие», так как они берут
своей напористостью, наглостью и предприимчивостью, у них нет болыле выхода, а у тебя есть. Так что борись, иначе
задавят, быть талантливым гораздо труднее, надо всегда доказывать, что ты
лучший».